Такси пахло бензином и чужой, въевшейся в сиденья усталостью. Водитель пару раз косился в зеркало заднего вида на Катю и на белый конверт в ее руках, но молчал. Мудрый попался, или просто равнодушный. Катя смотрела на мелькающие огни большого города, которые расплывались в грязных потеках на стекле. Она не плакала. Просто внутри все стало очень легким и холодным, как пустой стеклянный сосуд, из которого вылили все содержимое. Маленький Никита, ее сын, спал в автолюльке, которую она с трудом втиснула на заднее сиденье...

Нина Павловна поняла, что проиграла, когда увидела Катю через десять лет. Они приехали с Серёжей в деревню. Нина после операции, еле ходит. Серёжа рядом, поддерживает. А Катя стоит у ворот своего сада. Кожа на руках цвета старого дерева, под глазами -- паутинка морщин от прищуривания на солнце. Но плечи расправлены, спина прямая. Она больше не сутулилась, как тогда, в городской квартире. В резиновых сапогах, в рабочем комбинезоне. Держится так, будто королева. И смотрит на них холодно. Очень холодно...