В начале 80-х годов, когда я учился в начальных классах МАХУ (сегодня это Московское академическое хореографическое училище, в прошлом — хореографический техникум при Большом театре, или просто «школа Большого театра»), жизнь десятилетнего мальчишки была удивительно проста. Академические предметы мне были посильны: не особо стараясь, я сносно учился на «четвёрки». На «пятёрки» почему-то считалось учиться зазорно, будто ты автоматически приписывался к «ботанам» — неловким, тихим, предельно аккуратным или даже боязливым отличникам, которых негласно презирали хулиганистые одноклассники...

Первые лучи утреннего солнца, тонкие и острые, как лезвие, пробились сквозь щель между неплотно задвинутыми шторами и упали прямо на морду спящего далматинца. Золотистый свет заиграл на его пятнистой шкуре, медленно, но настойчиво выводя его из царства снов. Маршал не сразу открыл глаза. Сначала он лишь глубже уткнулся носом в мягкую ткань своей лежанки, пытаясь удержаться в объятиях теплой дремоты. Он сладко потянулся, выгнув спину дугой и вытянув передние лапы далеко вперед, наслаждаясь приятным напряжением в мышцах после ночного отдыха...