Я приехал в этот посёлок с убеждением, которое теперь кажется мне детской наивностью: что можно уйти от места, где тебя уничтожали, и стать снова человеком. Но люди и места, как и болезни, не отпускают так легко. Они цепляются, врастая в душу, и мне пришлось узнавать это заново — не в тюрьме, не под решёткой, а в самой обычной повседневности, где каждое движение и каждое слово становятся испытанием. Москва навылет 14. Начало тут Мы въехали в пригород под вечер. Дорога — колея, вдоль колеи — домики, печные трубы, узкие дворы...

На следующий день после ночного инцидента майора Хилла перевели в изолированное помещение, больше напоминавшее камеру, чем палату. Воздух здесь был спертым, пахнущим свежей краской и явно китайского происхождения линолеумом. Стены были серыми, без окон, с единственной тусклой лампочкой под потолком, заключенной в проволочную сетку. Ее слабый свет едва разгонял тени по углам, делая пространство еще более гнетущим. За всё время пребывания здесь к британцу приходил только медбрат, – крупный парень около тридцати лет...