Маринке было четырнадцать, когда она стала замечать на себе похотливые взгляды не только сверстников, но и глубокосемейных мужиков. Рано сформировавшаяся, с правильными чертами лица, точеной, совсем не подходящей для деревенской жизни фигуркой и целым взрывом рыжих волос, она была потрясающе красива. А если еще учесть, что огромные, даже не глаза, а глазищи, имели какой-то необыкновенный, насыщенно-зеленый цвет и, казалось, разбрызгивали вокруг себя искры-смешинки, то, не трудно представить, что о ней говорили досужие кумушки...

— Алин, ну это же просто резина. Без соли, без вкуса. Ты уверена, что это можно есть? — голос Игоря был полон мученической скорби, будто его пытали не безвкусной индейкой, а раскалённым железом. Он смотрел на свою тарелку с таким выражением лица, с каким смотрят на приговор. Алина, не оборачиваясь, с силой воткнула нож в разделочную доску. Острие вошло в дерево с глухим, окончательным стуком. Она только что провела на кухне три часа, которые показались ей вечностью. Кухня больше не была сердцем дома, местом для уютных посиделок...