-Колька, Николай, оглох, что ли? Николай вздрогнул, быстро заперебирал руками картошку, которую выворачивала из земли Любава. -Ты что? Уснул что ли? -Нннет, просто, я Любаня... Коля замер на полуслове, он так и не отважится сказать Любаве то, что вертится на языке, витает в воздухе...То, что он давно собирался сказать ей, да всё никак не мог... Трус, трус, ругает себя Николай, какой же я трус, но сделать с собой ничего не мог, не то, чтобы он боялся физической расправы со стороны Любавы...Хотя и это тоже...

— Росава, не дури! Что он тебе? — Уходите. Я вам не враг, вы мне пока врагами не стали, зачем как тати пришли, во тьме? Прочь! Богами клянусь, все здесь ляжете! Уходите. Мой он. Не дам. Мужики нерешительно топтались перед молодой, черноволосой девой, стоящей спиной к избе. Дева, Росава, держа в одной руке плошку с какой-то жидкостью, другую, с растопыренными пальцами, вытянула в сторону селян. Толпа в страхе отпрянула. Бабы зашептались, мужики, оглядываясь друг на друга (не видел ли сосед, как страх обнял за плечи), крепче сжали «защиту» - вилы, топоры, горящие смоляные ветки...