С самого утра сердце Ульяны никак не находило покоя. Казалось бы — выходной. Ни звонков с работы, ни срочных поручений, ни утренней гонки по привычному маршруту «кухня—ванная—автобус». Можно было бы понежиться под тёплым одеялом, потянуться, как в детстве, бездумно вглядываясь в мягкий свет, сочившийся сквозь занавески. Но покоя не было. Грудь будто сдавливало невидимой ладонью. Ульяна лежала, глядя в потолок, и прислушивалась к собственным ощущениям. День должен был быть светлым и тихим — ни одного повода для тревоги, ни одного чёрного предзнаменования...

— Ты серьезно, Максим? — голос Алены дрожал, но не от страха, а от нарастающего бешенства. Она стояла у кухонного стола, обе руки сжаты в кулаки, а по щекам медленно стекали холодные капли гнева. — Ты пришел домой и просто говоришь: «Моя мама права, квартира должна быть пополам»? Максим сидел на диване, опершись локтями на колени, и наблюдал за женой, как если бы она вдруг превратилась в случайный предмет интерьера, который можно переставить. — А что, — его голос был ровным, почти без эмоций, — мы ведь супруги...