Игорь стоял под ледяной струёй в заводском душе и думал про курицу. Не про жену, не про смену — про ту самую курицу за полторы тысячи, которую вчера купил. Как она лежала в пакете, розовая, свежая. Как он уже прикидывал, что Вика её запечёт с картошкой. В висках стучало, как будто кто-то кувалдой изнутри бил. Двенадцать часов подряд. Ноги гудели так, что казалось, отвалятся по дороге домой. Открыл дверь — запах разваренных макарон прилип к нёбу. Снова. В коридоре валялись детские кроссовки. Три пары...

Непрекращающийся громкий лай собачонки насторожил Степаниду. Она выглянула в окно, темно. В темноту со света ничего не видно. Открыла окно и услышала какую-то возню у калитки и стон человека. Вроде выходить ночью страшно, но сердце тревожилось, тревога не отпускала. -Да утихомирь ты шавку,-услышала она голос соседского Мишки. Собачка захлебнулась лаем и заскулила. Ну если там Мишка, значит там все свои, Степанида накинула куртку и вышла на улицу. Мишка и его сотоварищ Серёга, такой же безбожный...