― Вика, иди кушать. Остынет же. Вика ничего не ответила. Только поправила капюшон, чтобы еще сильнее закрыть лицо. И продолжала смотреть в окно. В группе ее не боялись ― тут были дети, которые били других просто потому, что те спали на их кроватях. Вика никого не трогала. Не кричала. Не жаловалась. Но к ней не подходили. Говорили шепотом: «Она не как все. Слишком взрослая». А воспитатели за спиной добавляли: «И слишком сломанная». Она появилась в приюте поздней весной. Не кричала, не плакала, не просилась обратно...

— Я не знаю, где она! Оставь ты меня в покое, пожалуйста! Новый год в самом деле! Я ей не нянька! Я вообще-то младшая сестра! А она — не маленькая девочка! Не говорила я тебе, что знаю, где она… Тебе показалось. Все, пока! Ой… — закончив разговор, Дашка заметила меня. — Твой звонил. Достал… — Что ему было нужно? — медленно двигаюсь к ней. — Хочет знать где ты, что с тобой… Что-то ему там очень жаль! Тебе просил передать это. Но ничего конкретного. Хорошо, что ему хватило ума о конкретике не говорить...