«Именно в минуты исступления самурай совершает деяния, губительные для кармы. <…> Можно натворить такое, что даже сэппуку будет недостаточно», – так рассуждает один из героев «герметичного детектива» Б. Акунина «Левиафан», японец Гинтаро Аоно. «А, вы про это, как его, хиракира, харикари», – иронически замечает  другой герой «Левиафана», француз Гош. Разумеется, и в том, и в другом случае речь идет о ритуальном самоубийстве, считающемся в бусидо, кодексе самурайской этики, одним из самых достойных видов смерти...

Харакири. Это, пожалуй, первое, с чем ассоциируется самурайская культура. Провинившийся воин должен собственными руками забрать свою жизнь во имя господина и, тем самым, искупить вину. Практика харакири исчезла вместе с падением самураев в XIX веке, но ее отголоски до сих пор живы в японских криминальных кругах. Японские преступники или якудза считаются себя неформальными наследниками самураев, поэтому нет ничего удивительного, что они копируют ритуалы своих предшественников. Однако, что касается харакири, ее современная версия была значительно упрощена...