Раз в пару недель в шесть вечера для Ирины Гусевой наступал час ничем не омраченного блаженства. В этот раз она с наслаждением погрузилась в мягкое кресло элитного салона «Афродита», где воздух был густо замешан на ароматах дорогих лаков, терпкого кофе (в отдельных случаях могли и просекко организовать) и призрачных надеждах на то, что идеальный маникюр способен изменить если не жизнь, то хотя бы настроение. На ее пятьдесят лет это срабатывало безотказно. Маникюрша Виолетта, девушка с руками золотых...

Дым сигареты за окном был густым и сизым, таким же, как настроение в этой комнате. Поминки по отцу Алексея, его сороковой день, подходили к концу. Стол, ломившийся от еды, теперь выглядел уставшим и неопрятным, как и лица собравшихся родственников. Я сидела напротив окна и ловила себя на мысли, что считаю секунды до момента, когда можно будет уйти, смыть с себя этот налипший груз притворной скорби и тягостных взглядов. Мой свекор, Иван Петрович, был человеком суровым, и общались мы мало. Его смерть стала скорее формальным поводом для этой встречи, чем истинной причиной всеобщей печали...