— Мам, только не сейчас, пожалуйста, — голос Аллы дрожал, пока она стояла в прихожей, придерживая люльку с Машкой, а Павел с неловкой улыбкой пытался перехватить сумку у Валентины Егоровны. — А что "не сейчас"? — отозвалась Валентина, уже протягивая ключи. — Всё открыла, всё вымыла. Дважды. Проветрила. Хотите — сами проверяйте, но мне доверять можно, надеюсь? Павел скользнул взглядом по жене. Алла сжала губы, не отвечая. Валентина уже подхватила автолюльку, бросила взгляд в сторону зала: — Я Машу туда в зал поставлю, там потише будет...

«Когда открыли завещание, я не сразу поняла, что это было — ошибка или удар в спину…» Дом наполнился тишиной сразу после ухода последних поминальных гостей. Как это часто бывает, опустевшие комнаты загудели в голове глухим эхом — не столько от звуков, сколько от внезапной пустоты. Словно кто-то снял старую шаль с плеч, и ей стало зябко — не телу, а душе. Мария Тимофеевна стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, как к берёзе на родительском кладбище, и смотрела на свои руки. Они пахли укропом и холодцом...