Конверт был чужим в этой стопке — казенный, больничный, с фиолетовым штампом неизвестного мне захолустного городка. Он лежал поверх белоснежных, хрустящих счетов и рекламных проспектов, как дикий полевой цветок на стерильном операционном столе. Мой муж, Всеволод Аркадьевич, не заметил его. Он разбирал свою почту с методичностью хирурга, откладывая важное в одну сторону, ненужное — в другую. — Опять спам от застройщика, — пробормотал он, не поднимая глаз от глянцевой листовки. — Обещают золотые горы у моря...

Я гулял по вечернему Невскому плечом к плечу с лучшими друзьями: пил вино прямо из горлышка бутылки, спрятанной в бумажном пакете, хохотал над чьей-то шуткой, украдкой заглядывая в декольте одногруппницы Катьки Семеновой, наслаждался пением уличных музыкантов и теплым закатным солнцем Питера. А потом стук в стекло резко вернул меня из того июньского вечера в сырую октябрьскую ночь деревни Безрадное. — Денисыч, спишь? — донесся с улицы негромкий голос моего начальника — участкового лейтенанта дяди Саши...