Юрик стоял у ларька с сигаретами. Паренек натянул капюшон, пряча уши от февральского кусачего ветра. Тот выл и рвал провода, толкал в спину, путался поземкой под ногами. Юрик морщился и растирал руки, красные, в цыпках, с обгрызенными ногтями. Бабушка Нюра всегда стыдила внука за эти неухоженные, «как у каторжника», руки. — Юрка! Ну ты же интеллигентный мальчик, ты же учишься, а не бревна таскаешь! Хватит грызть ногти, слышишь?! А ну хватит, я сказала! А то сейчас я их чесноком намажу! Бабушка злилась...

Иногда тишина дома дороже любых подарков и заначек, особенно если любовь и забота измеряются только в рублях. Тарелки звенели особенно громко в этот вечер. Людмила ставила на стол большую кастрюлю с борщом, стараясь не смотреть на свекровь, которая уже третью минуту растирала в пальцах салфетку и явно собиралась с духом для важного разговора. Кухня в их двушке была тесной — стол впритык к холодильнику, над плитой жирные разводы на кафеле, который Людмила так и не успела отмыть после вчерашней готовки...