Алиса стояла в дверях спальни, превратившись в соляной столп, и смотрела, как ее мир рушится. Не с оглушительным грохотом, а с тихим, унизительным шелестом. Шелестом белья, которое ее муж, Марк, вытряхивал из ящиков комода. Он не искал какую-то конкретную вещь. Он искал деньги. Ее деньги. И каждое его движение, резкое, злое, было похоже на пощечину. Воздух в комнате, казалось, загустел, стал вязким, как смола, и звенел от невысказанных обвинений и затаенной боли. Марк рычал, вышвыривая на пол кружевные комбинации и шелковые блузки, которые сам же когда-то дарил ей с горящими от любви глазами...

— Дима. Я тебя очень прошу. Умоляю. Пожалуйста, пусть это останется только, между нами. Ни слова твоей маме. Это моё здоровье, моё личное дело. Я не хочу, чтобы она знала. Я не хочу её «помощи» и «советов». Пожалуйста. Он выглядел потрясённым её диагнозом и серьёзностью её тона. — Оля, конечно… Господи, конечно, я никому не скажу. Раз ты так просишь… Это серьёзно? Тебе не больно? — Нет, всё в порядке. Главное — покой. И чтобы никто не лез в душу. Ты обещаешь? — Обещаю, — твёрдо сказал он, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на сочувствие и нежность...