Галина Сергеевна всегда считала, что нервные клетки, в отличие от денег на капремонт, восстановлению не подлежат. Поэтому, когда ее тридцатидвухлетний сын Олег, сидя на табуретке в кухне, произнес фразу, от которой у любого нормального человека задергался бы глаз, она лишь спокойно помешала половником борщ. Борщ был наваристый, с фасолью, по рецепту покойной свекрови — единственное, что та оставила после себя, кроме югославского серванта и привычки ворчать на погоду. — Что она сказала? — переспросила Галина Сергеевна, убавляя газ...