Скрежет металла, визг тормозов и оглушающий удар – последнее, что сохранилось в памяти Сухого перед тем, как мир утонул во тьме. Теперь же реальность возвращалась медленно, неохотно, словно просачиваясь сквозь толщу ваты. Первым был звук – монотонное, ритмичное пиканье, назойливое, как капающий кран. Затем пришел свет, яркий и безжалостный, заставивший плотнее смежить веки. И, наконец, боль. Тупая, глубокая, она гнездилась где-то в груди и животе, отзываясь на каждое механическое вдувание воздуха в легкие...

Я ехал без особого настроения. День был длинный, работа — тяжёлая. Вечером оставалось только одно желание: заправиться и добраться домой. Лена наверняка уже поставила кастрюлю на плиту, включила радио и ждала. У нас так всегда: ужин в восемь, короткие разговоры ни о чём, и сон до рассвета. На МКАДе я свернул на знакомую заправку. Скрипнул тормоз, машина вздрогнула и встала под облезлым навесом. Киоск светился тусклой лампочкой, будто глаз старика. Я вышел, закурил. Холодный фильтр прилип к губам...