Свет от торшера падал на лицо Ники так, что ее очки в модной оправе хищно поблескивали, а губы оставались в тени. Это был наш третий "семейный сеанс" в ее пространстве, и с каждой минутой я все отчетливее понимала: терапевтическим это сборище можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, это было похоже на показательную порку, где портупеей размахивала моя лучшая подруга, а роль провинившейся школьницы почему-то досталась мне. "Марина, давай будем честны, — голос Ники, обычно мягкий и обволакивающий, как кашемир, сейчас звенел сталью...