Вечерние сумерки спустились на землю. Бабы, управившись с хозяйством, сполоснув в бане разгоряченные дневными хлопотами тела, наслаждаясь вечерней прохладой, сидели на лавочке, лузгали семечки и перемывали девкам кости. Покой нарушил истошный крик Верки Чапихи. Она бежала по деревенской улочке и голосила: – Убила… убила… – Верка, кто убил, кого? – всполошились бабы. Заспанная, с одутловатым лицом, женщина приостановилась около баб, волосы её были всклочены, платок сбился, на помятом лице – ужас и растерянность: – Я… Колю своего ножом заколола...

Верка сразу поняла, что свёкры ей достались - лопухи последние. Таких надобно доить и доить до гробовой доски, а потом и всё имущество их под себя захапать. И если свёкор был ещё с мозгами и мог грубо послать Верку с её вечным и продуманным нытьём, то свекровь, беззаветно влюблённая в сы́ночку, представляла из себя совершенно управляемое и наивное существо - такой что не ссы в глаза, всё божья роса. С первых же дней, ещё до росписи, Верка стала ласково называть свекровь "мамой" - это такой психологический приём...