Ван Гог в Париже. Винсент прибыл в Париж весной 1886 года, чтобы поселиться у своего брата Тео и познакомиться с новыми направлениями в искусстве. Он лишь несколько лет назад нашел свое истинное призвание, хотя до этого с одинаковой горячностью брался за профессии торговца картинами, учителя, проповедника и миссионера. Когда, в конце концов, он решил стать художником, то взялся за дело с таким невероятным пылом, что пугал многих своих знакомых. Еще работая в Голландии, Винсент почувствовал непреодолимое желание увидеть картины импрессионистов, о которых так часто упоминал Тео в своих письмах. В один прекрасный день Винсент прибыл в Париж, и Тео взялся представить его своим знакомым художникам. Небольшая галерея Тео Ван Гога помещалась на бульваре Монмартр. Тео был застенчивым и замкнутым человеком, одним из немногих, кто обладал достаточным умом, чтобы понимать тенденции времени и открывать новые таланты. Он продавал картины Моне, Писсарро, Дега и собирался вскоре заняться работами Сёра, Синьяка, Гогена и Тулуз-Лотрека. Тео представил брата Камилю Писсарро, и тот впоследствии рассказывал, что сразу почувствовал, что Винсент “либо сойдет с ума, либо оставит импрессионистов далеко позади”. Жизнь показала, что Ван Гог сделал и то, и другое. До Парижа работы Ван Гога были очень темными, в них почти полностью отсутствовал цвет. Его ошеломило богатство красок и свет в картинах импрессионистов. Писсарро объяснил ему теорию и технику их метода, и Ван Гог начал экспериментировать. Он работал на пленэре с Синьяком, Эмилем Бернаром, Гийоменом, изучал шедевры Лувра, встречался с Тулуз-Лотреком. Винсент вступал в яростные споры с каждым новым знакомым, стараясь впитать в себя как можно больше и приспособить к своему темпераменту новые впечатления. Тео и художники водили Винсента к Дюран-Рюэлю, и особенно часто в маленькую лавочку папаши Танги. Вскоре Ван Гог и папаша Танги стали неразлучными друзьями, к великому огорчению мадам Танги, которая не могла смотреть как ее муж снабжает Винсента холстами и красками, которые тот расходовал в больших количествах в обмен на непродающиеся картины. Сезанн, который однажды встретил Ван Гога у Танги, увидел в его работах лишь мазню сумасшедшего. Но старик Танги был в восторге и с той поры делил восхищение поровну между Сезанном и Ван Гогом. Винсент написал два портрета папаши Танги, сидящего на фоне стены, украшенной японскими гравюрами. Осенью 1886-го в Париж вернулся Гоген. Несмотря на холодную целеустремленность одного и кипучую восторженность другого, их связала странная дружба. Единственное, что у них было общего, так это воинствующий характер их убеждений. В Париже на Ван Гога обрушилась масса противоположных влияний – доброта и терпение Писсаро, холодная систематичность Сёра, стремление обращать в свою веру Синьяка, и, наконец, грубая откровенность и неясное стремление к преувеличению, как средству выйти за пределы импрессионизма, Гогена. Писсарро, который был свидетелем схваток между старой гвардией импрессионистов, не скрывал огорчения. Враждебность в среде импрессионистов становилась все более заметной. Моне отказался продавать картины Дюран-Рюэлю, сказав, что предпочитает их сохранить, поскольку Рюэль отослал весь свой запас в Америку. Личная неприязнь больше уже не скрывалась и выливалась в горькие ссоры. Так заканчивался 1886-й, год демонстрации картины Сёра “Гранд-Жатт”, прибытия во Францию Ван Гога, публикации романа Золя “Творчество” и намерений Гогена отправиться в тропики. Импрессионизм, как направление, созданное общими усилиями молодых художников, перестало существовать. Отныне каждый из них пошел своим путем. Писсарро, единственный участник всех восьми выставок, который всегда старался всех примирить, теперь потерял всякую связь с людьми, бывшими на протяжении 25 лет его друзьями. Ситуацию подытожил Ван Гог, когда прямо сослался на “гибельную гражданскую войну в группе, каждый член которой хватает другого за глотку с яростью, достойной лучшего применения”. Первая в истории современного искусства группа художников потеряла единую цель и уже принадлежала прошлому.