(За пушкинской строкой. К 220-летию поэта) Как иногда бывает до сердечной боли тоскливо, когда ты находишься в деревенском домике один, а с севера дуют ветры и идут нескончаемые дожди, дробно шумя в окна. И тебе не понять, почему в них, дождях, столько тоски, ожидания тревоги и беспокойства. Не спасает в такие минуты ни растопленная печь, ни принуждение самого себя к какой-нибудь бытовой работе, которая отвлекла бы от смутных предчувствий и необъяснимой печали. Избяная тишь, несмотря на шум за окнами, смертельно надоедлива, поэтому я включаю телевизор не для того, чтобы отвлечься каким-нибудь...

Её никто не осудил в коммунальной питерской квартире. Смерть сына она отметила, как самый главный праздник. Глаза светились в первый раз за все годы жизни удивительным спокойствием, расправились морщины, перестали дрожать руки. Родившись в блокадном Ленинграде, она для сына жертвовала всем, всё лучшее и дорогое только для него, отказывая себе. Он вырос наглым и жадным, поэтому по малолетке за жестокий разбой попал на зону. Вернулся совершенно чужим для матери, дерзким и злым отморозком, стал отбирать...