Большой театр — когда здание поёт вместе с артистами Представьте: вы идёте по Театральной площади в Москве, снег падает тихо, как пауза между актами, и вдруг — он перед вами. Белый, с колоннами, как бог из античной сказки, и с золотым шаром на крыше, будто говорит: «Ну что, готов к чуду?» Большой театр. Не просто здание. Он дышит. Даже когда сцена пуста, кажется — где-то внутри играет музыка. А может, это просто трубы отопления. Но звучит как виолончель. Не разрушили — перестроили. Потом ещё раз Театр, который мы видим сегодня, — не первый. Первый сгорел. Второй тоже. В XIX веке русские театры горели с завидной регулярностью...

Об Ирине Печерниковой часто пишут как об актрисе трагической судьбы. Эпиграфом тут первая реплика ее героини, молодой учительницы из фильма «Доживем до понедельника»: «Довольно! Она живая! Ну нельзя же так!» Советская Одри Хепберн, трогательная и беззащитная, очень женственная, «чистейшей прелести чистейший образец». Собирала дельфинчиков. Но стала жертвой людской молвы и жесткосердного времени. Этот очень цельный образ сложился давно. Но есть и другая Печерникова. Свободолюбивая и азартная хулиганка, независимая и строптивая...