Дверь закрылась с тихим щелчком, и в прихожей воцарилась знакомая, напряженная тишина, которую всегда приносила с собой Валентина Петровна. Не громкая, не злая, а густая, как желе, наполненная оценкой каждого сантиметра нашего пространства. Я задержалась на секунду, прислонившись к косяку, стараясь отдышаться после дня. Но отдыха не получалось. Спиной я чувствовала ее взгляд — пристальный, изучающий, словно взгляд оценщика на аукционе, который пытается определить подлинность и стоимость выставленного лота...

В каморке дядюшки Имантса было грязно и душно. Пахло лежалым хламом и сырым деревом. С тех пор как старьёвщик похоронил жену, его жилище с каждым днем становилось всё запущеннее. Имантс сидел за столом, в кресле с лоснящимися от времени подлокотниками, и изучал багет для картины, которую так удачно купил сегодня недалеко от квартала Ремесленников. Наконец он, похоже, выбрал то, что нужно! Имантс встал из-за стола, подошёл к старинному, изъеденному древесным жучком комоду и достал само полотно – оно было скручено трубочкой...