Аня поднималась по лестнице, вслушиваясь в гнетущую тишину подъезда. Казалось, все соседи разом исчезли, оставив после себя лишь гробовую пустоту. Обшарпанные стены, пятна облупившейся краски — будто в её отсутствие здесь затеяли ремонт, но бросили на полпути. Лестница обрывалась у двери квартиры, дальше зияла чернота, бездонная пропасть. Аня, затаив дыхание, заглянула в неё и отпрянула, оцепенев от могильного холода, пробравшего до костей. За дверью раздался плач — её сын, Ванечка. Забыв о бездне, Аня рванула ручку...

Старик сидел на скамейке и уныло смотрел в даль. Глаза его были мутными, он уже плохо видел, руки скрючены и не могли делать то, что делали раньше, ноги тоже подкашивались. Всё тело его, стало какое-то непослушное, будто деревянное, кожа старика потемнела... Он смотрел на свою жену, сдобную раздавшуюся к старости в ширь и удивлялся, годы будто не властны над ней. Они не гнут, не ломают её тело, лицо гладкое белое, только круглое, будто блин, от природы маленькие глаза сузились ещё больше, на щеках румянец, словно у девки, тело белое пышное, колыхается...