Аня поднималась по лестнице, вслушиваясь в гнетущую тишину подъезда. Казалось, все соседи разом исчезли, оставив после себя лишь гробовую пустоту. Обшарпанные стены, пятна облупившейся краски — будто в её отсутствие здесь затеяли ремонт, но бросили на полпути. Лестница обрывалась у двери квартиры, дальше зияла чернота, бездонная пропасть. Аня, затаив дыхание, заглянула в неё и отпрянула, оцепенев от могильного холода, пробравшего до костей. За дверью раздался плач — её сын, Ванечка. Забыв о бездне, Аня рванула ручку...

Зима 1930-х выдалась лютой. Снег валил неделями, заметая дороги так, что даже местные возчики плутали в знакомых местах. Прадед мой, Евсей, возвращался из Харькова в родное село Нескучное, когда на обочине заметил фигуру.   Человек стоял неподвижно, будто ждал его. Ни тулупа, ни шапки — только тёмный зипун, и ни единой снежинки на плечах, словно ветер его не касался.   — Подвези, добрый человек, — голос у старика был тихий, но отчётливый, как скрип льда под полозьями.   Прадед, человек не суеверный, на секунду замер...