Дед сидел на лавке у дома в своей обычной, угрюмо–задумчивой позе, опершись локтем на колено, выдвинув нижнюю челюсть и, подложив под нее ладонь, поглаживал поросший щетиной подбородок. Дед шевелил бровями, зыркая по двору. Потом сунул руку в нагрудный карман, вынул папиросу, долго мял ее между пальцами, сплюнул, закурил. — Эй! Дениска, ты что ли? — встрепенулся он, заметив смутно знакомую голову, то появляющуюся, то прячущуюся за высоченными досками забора. Дед Иван был подслеповат, очки не носит принципиально...

Если бы информационные потоки, так же как проливные дожди доставляли нам физический дискомфорт мокротой и зябкостью, мы бы давно изобрели зонты от досаждающих ливней информации. Но от этих ливней не промокает насквозь платье, не хлюпает мокрый холод в ботинках, от этих ливней не случается простуды, от них просто голова идет кругом, теряя сосредоточение, собранность и здравомыслие; от них паника и страх поселяются где-то в грудине и сдавливают дыхание; от них горбишься и не только телом, но и душой - так тяжелы эти ежесекундные потоки, ливни, грозы информации...