Утро вторника пахло не свежесваренный арабикой и поджаренными тостами, как обычно, а тревогой. Этот запах был едва уловим, как нотка газа, забытого на кухне, — вроде бы еще можно дышать, но чиркать спичкой уже опасно. Андрей поправил запонку на манжете белоснежной рубашки и посмотрел на жену. Елена стояла у окна, спиной к нему. Её тонкая фигура в шелковом халате казалась натянутой струной. За десять лет брака Андрей научился считывать настроение жены по наклону головы и напряжению плеч. Сегодня её плечи были каменными...

Запах мандариновой кожуры и горячего воска от догорающих свечей висел в воздухе густо, как сироп. На столе, накрытом новой скатертью с елочками, постепенно пустели салатницы. «Оливье» осел, селедка под шубой потеряла свои идеальные слои, а тарелка с нарезкой выглядела опустошенной и неопрятной...