— Ты же видишь, силы меня покидают, а тебе трудно подушку поправить! — голос Валеры звучал так, словно он диктовал нотариусу последнюю волю. Хотя электронное табло градусника предательски высвечивало тридцать семь и две. Я молча взбила подушку. Валера страдал масштабно. Если у мужчины цифры на приборе переваливают за тридцать семь, мир обязан замереть, птицы — замолкнуть, а жена — превратиться в бесшумную тень с подносом. — Морозит, — пожаловался он, натягивая шерстяные носки, которые я связала ему в прошлом ноябре...