«Ужас предстоящей смерти увеличивали жалостные вопли жён, стоны и раздирающие вопли умирающих поражали громаду несчастных»; когда стрельца отрывали от родных и вели к месту казни, «рыдания и вопли женщин увеличивались», жёны оплакивали осуждённых, причитая: «Для чего тебя так скоро отнимают у меня? Зачем покидаешь меня? И в последний раз поцеловать нельзя? Не дают попрощаться с тобой в последний раз» - так описывал происходящее австрийский посол. Громче всех плакала молодая жена стрельца в богатом платье, но свеча ее мужа уже погасла и лежала на земле...

Когда 24 января 1724 года 73-летнего Алексея Нестерова подвели к плахе, он, скорее всего, с горькой иронией подумал о том, что сам трижды отправлял на эшафот высокопоставленных взяточников. Старик, которого палачи поднимали под руки, был когда-то самым грозным человеком империи. Обер-фискал. Главный ловец воров. Гроза губернаторов и ужас сенаторов. Алексей Яковлевич начинал крепостным. Дослужился до того, что князья дрожали при упоминании его имени. А закончил тем, что сам стал героем показательной казни, которую Петр устроил как назидательный спектакль...