Не открывали долго. За дверью слышалась возня, приглушенный звук работающего телевизора. Палец с острым когтем все продолжал нажимать на кнопку звонка. Ничего, терпения в запасе более чем много. На улице трещали и хлопали запускающиеся салюты, вопила детвора. Внизу, у почтовых ящиков, на первых ступеньках лестницы сидели несколько сопливых юнцов с бутылками пива. Весь подъезд усыпан блестками, конфетти, кое-где даже повесили мишуру и прилепили на грязные окна вырезанные из бумаги снежинки. Особенно приглянулись кривые и совсем нелепые, но сделанные, как показалось, с особой любовью...

«Разве не заметно, что я — единственный», — отвечаю я, когда меня спрашивают, есть ли у меня брат или сестра. Синее небо моего детства, небо Тбилиси, жаркое лето, воздух, напоенный запахом южной зелени и настолько густой, что, кажется, его можно резать ломтями. И мама. Мама, которая идет мне навстречу. У меня захватывает дух, я не вижу ее лица — только сияние, исходящее от него. Дом, в котором я родился, когда-то весь принадлежал нашей семье, вернее, семье моей мамы. Старинный, построенный в виде буквы «П», он всегда казался мне громадным...