Ноябрём притворился апрель, вот и снежная сыпь На асфальте, как признак болезни, как соли следы. В небе хмарь разбухает и хмурится долгая зыбь, Где дороги нет солнцу и места для чистой воды. Даже в Пасху Христову срывалась с орбиты Земля, И, казалось, в порывах теряла условную ось. То ли всадник на бледном коне, ускакавший в поля. То ли время, прикинувшись мёртвым, за ним пронеслось. Что мне ваш декаданс? Мне хватает давно своего! Мне Брюсов не товарищ, и Скрябин во мне не звучит! Надо мною звезда Вифлеемская, Слово Его, Что над маковкой церкви мигает в холодной ночи. Нет тепла над Землёй? Но страшнее, коль, нету в душе… Будет первым последний, и третьим окажется Рим. Пусть весна и душа толерантно не лезут в клише, Но, как мытарь последний, пойду я тихонько за Ним. фото Андрея Павлычева
Бессмысленные мысли и мыслимые бессмыслы. + Когда вокруг истошно кричат «народ, народ!», пытаясь на этом огромном поле обосновать очередную политическую идею, я с грустью вспоминаю умершего от голода в 1918 году Василия Розанова, вдову Достоевского или дочь Пушкина Анну Гартунг… Народ за любомудрие, стихи и прозу хлеба не принесёт. Он принесёт их Киркорову или Моргенштерну, те спляшут как надо для зрелищ… + Эта навязчивая потребность быть нужным кому-то в то время, когда уже никто никому не нужен...