Однажды мне довелось читать лекцию о современном искусстве постмодернизма перед заочниками. Среди них преобладали люди среднего возраста, немного было молодежи. Лекция давалась мне с трудом. Все эти «поиски» форм, непонятные круги разных цветов на картине, выдаваемые за шедевры, набросанные горой джинсы, рассматриваемые как последний «писк» в мире инсталляций, деревянные сараи-нужники, выставленные в ряд, с вырезанными в них сердечками. Если честно, меня саму от этого псевдоискусства тошнило. Но учебная программа неумолимо требовала разобрать тему. Однако студенты понимали меня. Мы с ними перешли на дискуссию о том, а можно ли все эти изыски на тему «я художник – я так вижу» назвать искусством? Не вырождение ли это человечества? И пришли к выводу, что искусство в первую очередь должно нести какую-то идею, обладать смыслом. И смысл должен быть не разрушительный, а созидательный. Настоящее искусство помогает человеку понять мир, дает ему надежду на лучшее, дарит радость самопознания и встречи с художником и его творением. И только если все это в произведении есть, то его можно назвать искусством. А разные там хаотичные линии на белом фоне или домики из пивных бутылок – это не искусство, а унижение зрителей, их расчеловечивание. Поэтому я решила рассказывать не о художниках постмодернизма, а о наших современниках, оставшихся верными классической манере. Каюсь, учебную программу я нарушала, но зато говорила о таких, например, авторах, как Павел Рыженко.