Фары «Рено» резали густую, бархатную тьму, выхватывая из небытия призрачный, скудный пейзаж. Освещённая красно-бурая земля, потрескавшаяся, как кожа древнего ящера, и редкие, иссохшие кустики саксаула казались сюрреалистической декорацией. Словно они заброшены в бесконечный космос, на чужую, безжизненную планету, где нет ни прошлого, ни будущего, только здесь и сейчас, а почти приятным бонусом – узкая полоса света впереди. Иногда из пучка света, испуганно метнувшись, кто-то убегал. Что-то мелкое и стремительное, вроде суслика...

Рафаэль поймал себя на мысли, что он привык. К жаре, обволакивающей, как тяжёлое влажное одеяло; к постоянному чувству лёгкой жажды и необходимости экономить каждый глоток; к пыльному, выжженному солнцем простору, где даже тень казалась хрупким, драгоценным подарком. Он привык к тому, что вокруг совершенно другие люди. Хотя он уже давно перестал считать их «другими». Как-то незаметно пришло понимание того, что они просто живут там, где, казалось бы, невозможно. Но они радуются маленьким, мимолётным...