Звон хрустального бокала, который я так старательно выбирала, прозвучал для меня похоронным звоном. Красная дуга вина скользнула по моей руке и расплескалась по новому платью — теплому, как кровь, пятном. Я успела подумать, что цвет подходит к обоям и к тяжёлым шторам ресторана, и в тот же миг услышала сдавленные смешки — лёгкие, нервные, чужие. Сёстры мужа, сидевшие по обе стороны от свекрови, уткнулись друг другу в плечи и гоготали так, будто им показали фокус: «Ой, как неловко! Ну надо же!» А свекровь держала бокал чуть выше уровня моего сердца...

Мой дедушка Артемий Степанович рассказал однажды историю, которая мне кажется весьма поучительной. С моим братом, который был старше меня на два года, мы иногда приходили к нему прямо на работу. Он строил в составе бригады скотный двор в совхозе. Дед отставит в сторону топор, сядет на лежащее рядом бревно, достанет из кармана кисет с крепким табаком-самосадом и аккуратно нарезанными бумажки из газеты, скрутит цигарку и, задумавшись о чём-то о своём, закурит. Другие рабочие весьма охотно следовали его примеру для собственного перекура...