Серо было этой осенью. Промозгло. Серо настолько, что казалось, солнце уже никогда не выглянет. Так и угаснет свет. Растворится в сумраке кронштадтских улиц. И снег не выпадет. Оттого и лица у людей были хмурые, недружелюбные. А тут идёт по улице молодой священник и улыбается. И так улыбается, что светло вокруг него. Кто-то улыбнётся ему в ответ, подойдёт под благословение, иной же нырнёт в сырую тень проулка, как будто света испугается, третий будет долго смотреть ему вслед, словно забыл спросить чего… Архип и Фёдор, завидев священника, тоже юркнули в арку двора...

— А ты чего тут сидишь? — удивлённо воскликнула Наталья Таракина, работавшая в столовой посудомойкой, обращаясь к Соне, которая в это время чистила картошку. — А где я по-твоему должна сидеть? — переспросила Соня, смахивая со лба чёлку, — работы вон видишь сколько, — указала она на большую корзину с картошкой. — Бежать тебе надо. — Куда? Да что случилось,объясните толком, — встревожилась Монголова. — На остановку беги, Валик то Вихров, того, тю-тю, уезжать собрался. Я его сейчас видела, на остановке с чемоданчиком стоит...