Поэт Юрий Ряшенцев.    * * * С греческой девушкой встречи под грубою Кафой были, конечно, давно. Но ведь позже Гомера. Позже и Генуи шустрой и Порты лукавой, несколько позже табачного миллионера, дача которого служит Грицкам да Галинам, и уж значительно позже великой Победы, Кафу отнявшей у немцев впридачу с Берлином. Девушку звали под простеньким именем Леды. Гадким утенком я не был. Но лебедем тоже. Что-то во мне восставало и мифу и быту с общей их тягой к соитьям. Мы были похожи: к морю мы шли как к разбитому ходут корыту, зная, что скользкие мышцы, купанье нагими, Солнце то слева, то справа, а то над тобою, - это у каждого, только с другими, с другими: вольных обнимок стыдится объятье с судьбою. Та не судьба, что тебя навсегда заманила и научила бояться любой ахинеи. Та лишь судьба, что сначала тебя изменила, а изменила тебе лишь потом, лишь позднее: позже Венеры, войной освещающей ложе, позже Манон, позже вольнолюбивой Земфиры, позже Карениной и уж значительно позже верной жены в тишине безразмерной квартиры.