— Ну вот не надо на меня так смотреть! Тоже мне — Мона Лиза местного разлива. Извините, ваше милейшество, но тут теперь все будет иначе, — поприветствовал Коля Вилкин портрет молодой девушки на стене, когда впервые осмотрел свою новую прихожую. Радость от покупки квартиры длилась недолго. Вернее, ее и не было как таковой. Когда после развода прошло всего полгода, а ты меняешь родные четыре комнаты, наполненные счастьем и уютом, на незнакомые чужие стены, — как-то не до восторгов. Имущество Вилкины делили, как в детском саду: это — тебе, а это — мне...

В огромном зале Лувра, утопающем в гуле голосов и шелесте шагов, Анна чувствовала себя песчинкой в бескрайнем океане. Она приехала в Париж одна, с рюкзаком и горячим желанием окунуться в мир искусства, которым грезила с детства. Перед Моной Лизой толпилась огромная очередь, и Анна, вздохнув, встала в ее конец. Она любила живопись, но не искусствоведчески, а интуитивно. Ей нравилось погружаться в цвета, ощущать текстуру, представлять истории, скрытые за холстом. Она не разбиралась в техниках и направлениях, но чувствовала, когда картина отзывается в ее душе...