Что я подумал, – если об Отаре Чхартишвили не расскажу, ночью спокойно спать не буду. С 2006 года он не ходит по Земле, но вчера я посмотрел его снег, – погода безветренная, снежинки крупные, одинокий фонарь над одинокой лавкой и кто-то проехал недавно, оставил след на дороге. Смотри, смотри! Зайдешь в дом, в тепло, в уют, а снег будет идти, уже в твоей душе. После такой картины можно окунуться в лето, с его комарами да мухами, или весну с ручейками, ну на худой конец, погрустить над осенним листопадом в парке на одинокой лавке...

«Я стремлюсь перейти к объемной, даже бесконечной картине. Если бы я был миллионером, то использовал бы все средства, вплоть до лазера, чтобы создать Лабиринт, идя через который, человек испытывал бы на себе воздействие цвета, света, форм… Чтобы Лабиринт был и отражением человека, и его обновлением. … Мой Лабиринт не безысходен, но выйти из него нельзя. Нельзя выйти из цепи обновления. Не безысходность, но бесконечность», – говорил московский художник-нонконформист, художник-экспериментатор, художник-органик Борис Отаров...

Об абреках в России писали Лермонтов (поэма "Хаджи Абрек"), Бестужев-Марлинский (рассказ "Мулла-Нур"), упоминал их Лев Толстой в "Казаках", но самым знаменитым литературным абреком (или, как в книге, абрагом) стал Дата Туташхиа из одноименного романа грузинского писателя Чабуа Амирэджиби. Популярность ему принес кинематограф. В 1980 году, после выхода на телеэкран экранизации книги, популярная фраза: "Спокойно, Маша, я - Дубровский!" временно уступила место выражению: "Я - Дата Туташхиа!". Итак, кто же такой абраг Дата Туташхиа? "Берега" (1977, 1978 гг...