Поезд тронулся. Сначала медленно, нехотя, потом все быстрее. За окном поплыли серые коробки домов, промышленные пейзажи, склады. Город отпускал Григория Андреевича, выталкивал из своей утробы. Стук-перестук, стук-перестук. Колеса отбивали ритм, под который так хорошо думалось и вспоминалось. Сначала нахлынуло светлое. Речка, их с Мишкой тайное место за ивняком, самодельные удочки из орешника и первая пойманная рыба, скользкий, серебристый пескарь. Миша задыхался от восторга, сорвал его с крючка и тут же уронил в траву...

Воздух в прихожей показался Яне густым и чужим, словно кто-то за ночь заменил его на другой, выкачав из её маленького мира всю привычную лёгкость и свежесть. Она вошла в свою квартиру, своё гнездо, свою крепость, которую выстроила по кирпичику из собственных усилий и сбережений, и замерла на пороге гостиной. Её любимое кресло, то самое, жемчужно-серого цвета, в котором она любила сидеть вечерами с книгой и чашкой чая, было занято. В нём, укутавшись в её же плед с геометрическим узором, сидела незнакомая, но смутно знакомая по свадебным фотографиям пожилая женщина...