Дым табачный воздух выел. Комната — глава в крученыховском аде. Вспомни — за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил. Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще — выгонишь, можешь быть, изругав. В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав. Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась. Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас. Все равно любовь моя — тяжкая гиря ведь — висит на тебе, куда ни бежала б. Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб...

Обычно, когда упоминают имя Владимира Маяковского, где-то рядом проявляется тень роковой Лилички. Самой невероятной женщины, с которой были связаны 15 лет жизни поэта. Именно ей, он, громогласный, огромный и знаменитый, выбирал в Париже чулки, привез из-за границы автомобиль (!в те-то времена), посвящал стихи...Её ревновал, ею болел. И при чем тут, казалось бы, две морковки? Когда говорят о самом сильном любовном стихотворении, написанном Маяковским, традиционно упоминают "Лиличку". Помните? Дым табачный воздух выел...