«Пусть сколько угодно неистовствуют жиды, торгующие Толстым, как анархистом, пусть бесятся идолопоклонники из нищих духом толстовцев, прикармливающиеся около изданий великого человека,—безпристрастная истина состоит в том, что Толстой умирал, и может быть совсем умер, как писатель, за целое десятилетие до своей физической смерти». «Писанье, бывшее когда-то блаженной страстью, счастливой катастрофой, вроде влюбленности,—под конец жизни сделалось привычным ремеслом для Толстого и уже почти пороком, вроде пьянства»...