Открывая «Войну и мир», современный читатель часто испытывает лёгкий шок: первые сорок страниц романа пестрят французскими фразами, а иногда и целыми диалогами без перевода. Возникает закономерный вопрос: зачем великий русский писатель, воспевающий «русскую душу», так щедро усыпал свой эпос языком противника? Ответ на этот вопрос — это ключ к пониманию всей эпохи и замысла самого Толстого. Это не причуда автора, а тончайший художественный приём, дверь в мир русской аристократии начала XIX века. Чтобы понять Толстого, нужно перенестись в 1805 год...

Грешный Толстой Горький однажды записал часть разговора между Толстым и Чеховым, который происходил где-то в Ялте: — Вы сильно распутничали в юности? — спросил Толстой. Чехов смятенно ухмыльнулся и, подёргивая бородку, сказал что-то невнятное, а Лев Николаевич, глядя в море, признался: — В молодости я был неутомимый ё.арь... Он произнёс это сокрушённо, употребив в конце фразы солёное мужицкое слово... Этот разговор для Толстого не был случайным. Та молодость, которую охарактеризовал он столь неизящным...