Оленька не спала. Она лежала и слушала, как ветер шумит, как дождь барабанит по стеклу… А по её щекам бежали слёзы. Слишком крупные слёзы для такого маленького личика… Выскользнув из своей кроватки, она на цыпочках подошла к двери и прислушалась. Тихо. Значит, мама и папа, наконец-то, спят. Рядом раздался храп: ага, папа спит не с мамой, а в гостиной. Оленька замерла, закрыла глаза и помотала головой. Ей хотелось открыть глаза и проснуться! Пусть всё окажется неправдой! - Истеричка! – шипел папа маме, думая, что дочь их не слышит...

Тишина за столом была густой и липкой, как остывший жир на тарелке. Она звенела, давила на барабанные перепонки, заставляла вздрагивать от любого звука. Стук вилки о фарфор. Глухой скрежет ножа, отделяющего белое мясо от кости. Громкий, почти непристойный в этой тишине, глоток воды, который сделал Вадим. Елена смотрела не на мужа, а на его руки. Длинные, сильные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. Руки программиста, привыкшие к клавиатуре, но сейчас они с какой-то брезгливой методичностью расчленяли ее курицу...