Павел КАТЕНИН Убийца В селе Зажитном двор широкий, Тесовая изба, Светлица и терем высокий, Белёная труба. Ни в чем не скуден дом богатой: Ни в хлебе, ни в вине, Ни в мягкой рухляди камчатой, Ни в золотой казне. Хозяин, староста окрУга, Родился сиротой, Без рода, племени и друга, С одною нищетой. И с нею век бы жил детина; Но сжалился мужик: Взял в дом, и как родного сына Взрастил его старик. Большая чрез село дорога; Он постоялой двор Держал, и с помощию Бога  Нажив его был скор. Но как от злых людей спастися? Убогим быть беда; Богатым пуще берегися, И горшего вреда. Купцы приехали к ночлегу Однажды ввечеру, И рано в путь впрягли телегу Назавтра поутру. Недолго спорили о плате,  И со двора долой; А сам хозяин на полате Удавлен той порой. Тревога в доме; с понятыми Настигли, и нашли: Они с пожитками своими Хозяйские свезли. Нет слова молвить в оправданье, И уголовный суд В Сибирь сослал их в наказанье,  В работу медных руд. А старика меж тем с моленьем Предав навек земле, Приёмыш получил с именьем Чин старосты в селе. Но что чины, что деньги, слава, Когда болит душа? Тогда ни почесть, ни забава, Ни жизнь не хороша. Так из последней бьется силы  Почти он десять лет; Ни дети, ни жена не милы, Постыл весь белой свет. Один в лесу день целый бродит, От встречного бежит, Глаз напролет всю ночь не сводит И всё в окно глядит. Особенно когда день жаркий Потухнет в ясну ночь, И светит в небе месяц яркий,  Он ни на миг не прочь. Все спят; но он один садится К косящету окну. То засмеется, то смутится, И смотрит на луну. Жена приметила повадки, И страшен муж ей стал, И не поймет она загадки, И просит, чтоб сказал. — «Хозяин! что не спишь ты ночи?  Иль ночь тебе долга? И что на месяц пялишь очи, Как будто на врага?» — «Молчи, жена: не бабье дело Все мужни тайны знать; Скажи тебе, считай уж смело, Не стерпишь не сболтать». — «Ах! нет, вот Бог тебе свидетель, Не молвлю ни словца; Лишь всё скажи, мой благодетель,  С начала до конца». — «Будь так; скажу во что б ни стало. Ты помнишь старика; Хоть на купцов сомненье пало, Я с рук сбыл дурака». — «Как ты!» — «Да так: то было летом, Вот помню как теперь, НезАдолго перед рассветом; Стояла настежь дверь. Вошел я в Избу, на полате  Спал старой крепким сном; Надел уж петлю, да некстати ТронУл его узлом. Проснулся черт, и видит: худо! Нет в доме ни души. „Убить меня тебе не чудо, Пожалуй, задуши. Но помни слово: не обидит Без казни ввек злодей; Есть там свидетель, Он увидит,  Когда здесь нет людей“. Сказал и указал в окошко. Со всех я дернул сил, Сам испугавшися немножко, Что кем он мне грозил. Взглянул, а месяц тут проклятой И смотрит на меня, И не устанет; а десятой Уж год с того ведь дня. Да полно что! Ты нем ведь, Лысой!  Так не боюсь тебя; Гляди сычом, скаль зубы крысой, Да знай лишь про себя». — Тут староста на месяц снова С усмешкою взглянул; Потом, не говоря ни слова, Улегся и заснул. Не спит жена: ей страх и совесть Покоя не дают. СудьЯм доносит страшну повесть,  И за убийцей шлют. В речах он сбился от боязни, Его попутал Бог, И, не стерпевши тяжкой казни, Под нею он издох. Казнь Божья вслед злодею рыщет; Обманет пусть людей, Но виноватого Бог сыщет: Вот песни склад моей.