Когда Лариса Долина вышла на сцену фестиваля «Новая волна», публика ожидала привычного блеска. Её имя всегда ассоциировалось с силой, мощью, с тем самым голосом, который не просто поёт, а прожигает до костей. Но вместо привычного триумфа зрители увидели совсем другое. Не праздник, не музыку, не сияние. А вспышку злости. Срыв. Унижение. И это было так разительно, что зал, привыкший к её звёздному величию, замер. Вместо светской улыбки — ярость. Вместо мудрости — резкость. Вместо уважения — холодное уничижение...

Я видел, как Анна Нетребко выходила на сцену. В эти секунды не существовало ничего — ни потолка театра, ни зрителей, ни кресел в партере. Была только она и её голос, который накрывал зал, будто лавина. В нём жила такая смесь страсти и дерзости, что становилось понятно: это не просто академический вокал, это энергия, идущая из глубины, почти опасная, почти хищная. Но сцена — всегда вершина айсберга. Под водой скрыто другое: годы, когда будущая дива мыла полы в Мариинке, чтобы хоть как-то держаться рядом с мечтой...