Мне надо было добыть гоголя. Я ведь знала, что он там есть. Я видела его в бинокль уже трижды. Я гонялась за ним вдоль реки, в снегу по колено, ломилась через тростник, пытаясь ломиться тише, чтобы не спугнуть. Я несколько раз проваливалась так, что если бы неподалеку не ждали муж с Варей, выбираться мне пришлось бы ползком — потому как одна нога провалилась полностью, а вторая по колено, при этом я умудрилась не окунуть в снег фотоаппарат. Я десятки раз перлась через целину по разным траекториям, надеясь наконец хотя бы спугнуть гоголя и успеть щелкнуть в полете, если повезет...

Никто толком не понимал Гошиного беспокойства о Маше. Разве не Валина очередь первой рожать наследника? Разве не Вика будет следующей, если Валя не справится? Именно младшей сестре предназначено выжить, нянчиться с дитём и горевать о старших. Да и что за горе такое — отдать жизнь за жизнь ребёнка? Не горе это, а счастье. Простая арифметика. Гоша логику признавал, но любые разумные доводы отступали при столкновении с Машей лоб в лоб. По малолетству та ещё не умела чтить будущего супруга, но радостно ворковала на ломаном детском наречии и пытливо рассматривала единственного в её мире мальчишку...