Ксения Перетрухина — героиня рубрики #сценография_женский_род Она окончила киноведческий факультет ВГИКа, школу современного искусства при РГГУ, а также при Фонде Джорджа Сороса. В 2002—2009 была арт-директором уличного фестиваля видеоарта «ПУСТО». Много работала с Дмитрием Волкостреловым, Маратом Гацаловым, Георгом Жено, Русланом Маликовым, Михаилом Угаровым. Трижды лауреат «Золотой Маски» за работу художника («Дыхание» и Cantos, 2018; «Утопия», 2019). Ксения Перетрухина о театре: «Мне кажется, что постдрама ближе к опере, чем драма. В драме – диалоги, в постдраме – разорванные монологи. И с точки зрения создания постдраматический спектакль – это часто разорванные монологи режиссёра, художника, композитора, исполнителей. Опере также присущи и автономность всех художественных составляющих, и монтажность, и не слишком глубокая привязанность к нарративу – всё это сближает её с постдрамой». «В своей работе я всегда стараюсь избежать традиционного зрительного зала. Когда у зрителя, к примеру, билет на 7 ряд, 14-ое место, он должен знать, где сидит, смотреть только вперед, ждать, когда выключат свет, и со сцены будет звучать речь о том, что он должен узнать. Вот устройство традиционного театра. И я сейчас говорю совершенно без иронии! Мне кажется, что в зрительном зале, где люди сидят ровными рядами плечом к плечу и смотрят в одну сторону, многие актуальные смыслы передать невозможно. Ведь, например, в реальности все важные события не развернуты к нам фронтально. Они как будто не предназначены для того, чтобы быть увиденными. И вы очень много улавливаете боковым зрением. А порой мы и вовсе можем смотреть в одну сторону, а самое важное случится за нашей спиной». «Моя миссия укладывается в понятие социальной пластики, которое сформулировал Йозеф Бойс. Он считал, что общество похоже на воск или пластилин, который, если сообщить ему тепло, поменяет форму. Я разделяю его взгляды и считаю, что искусство в этом смысле может оказать значительное влияние на общество и решение некоторых социально-значимых вопросов. И перед собой я ставлю именно эту художественную задачу». Елена Строгалёва о Ксении Перетрухиной: «Её приход в театр в качестве сценографа был полной неожиданностью. Но именно этот ход, как сейчас кажется, позволил режиссёрам и современным драматургам обрести единомышленника, человека, который совершенно иначе воспринимает связку "текст—сцена", который не находится в плену традиций сценографических школ и в каждом из спектаклей обнаруживает возможность прививать современному театру принципы актуального искусства». Наталья Шаинян о спектакле Евгения Кулагина «Две комнаты»: «Две белые комнаты, соединенные подвижной и проницаемой перегородкой, словно бы тоже танцуют — так легко они трансформируются, превращаясь в самостоятельный аттракцион, занимая едва ли не главное место в спектакле. Несколько ретро-предметов обстановки только подчеркивают её пустоту, ирреальность. Там, где недавно было окно, оказывается холодильник, вместо шкафа открывается дверь, уезжает балкон и возникает стена — всё как во сне, где движение по текучему, изменчивому интерьеру вдруг спотыкается, зацепившись за знакомую с детства вещь или угол. Собственно, это один из возможных способов интерпретации спектакля за отсутствием очевидной: сновидящее пространство, которому привиделись все эти люди, тени, мужчины и женщины, мяукающие старухи и говорящие собаки». Наталья Шаинян о спектакле Марата Гацалова «Дыхание»: «Ксения Перетрухина развернула вплотную перед зрителями стену, вдоль которой шкаф, раковина, ванна, стол, стулья схематично обозначают интерьер дома вообще, не согретого ни одной личной, яркой деталью. Геометрически расчерченное пространство, холодно мерцающее жемчужными и серыми оттенками, диктует балетную строгость движений — открыть шкаф, достать чашки, повернуться, поставить на стол. Взмах руки, шаг, шаг, поворот. Идеальная симметрия».