Болезненно осунувшийся человек, повернувшись к нам, стоит, вжавшись в угол высокой стены, занимающей большую часть холста. Зритель встречается с его серьезным, напряженным взглядом. Поднятый воротник пальто и шляпа, отбрасывающая глубокую тень на его лицо, выдают одновременно и его настороженность, и робость. Нехарактерная для портрета поза и дискомфортно близкое расположение человека к зрителю раскрывают замысел художника — он портретирует себя, предъявляющего себя самого и своё удостоверение личности...

Философ-идеалист Фридрих Шеллингс когда-то сказал, что архитектура – это застывшая музыка. А Даниэль Либескинд как будто специально появился на свет, чтобы стать подтверждением этой аксиомы.