Он с детства выглядел, как законченный «ботаник»: строгий костюм, всегда серьёзное лицо, сосредоточенный взгляд сквозь круглые очки. Быть бы ему заумным математиком или профессором философских наук, а он сочинял легчайшую из материй – музыку… Хмурый вундеркинд  Митю Шостаковича не понимали ровесники и не слишком-то жаловали взрослые. Очевидный дар композитора в мальчике девяти лет раздражал. Окружающие не торопились признать, что перед ними вундеркинд, возможно, второй Моцарт. Мама, поначалу сама...

Природа одарила Дмитрия Дмитриевича Шостаковича характером необычайной чистоты и отзывчивости. В редкостной гармонии сливались в нем начала — творческое, духовное и нравственное. Образ человека совпадал с образом творца. То мучительное противоречие между повседневностью и нравственным идеалом, которое не мог разрешить Лев Толстой, Шостакович привел в единство не декларациями, а самим опытом своей жизни, став нравственным маяком действенного гуманизма, озарив XX век примером служения людям. По композиторскому пути его вела постоянная, неутолимая жажда всеобъемлющего охвата и обновления...

Он любил спорт, но предпочитал роль арбитра — судил футбольные, волейбольные и теннисные матчи. В детстве он боялся мертвецов. В юности, зная, что мать читает его дневники, выбирал случайную дату и вписывал — «самоубийство». Но это были лишь злые шутки. Жизнь неоднократно испытывала его на прочность, и не всегда он проходил проверку. Зато проверку временем — самую сложную и объективную — прошла его музыка.  «В годы террора не было дома в стране, где бы люди не дрожали, прислушиваясь к шелесту проходящих машин и к гулу поднимающегося лифта»...

Дмитрий Шостакович скептично до презрительности относился к мемуарному жанру, а бережное хранение писем смешило его или заставляло недоумевать. Его собственные не были исключением – потому Исаак Гликман, близкий друг композитора и составитель книги, которую мне посчастливилось прочитать («Письма к другу Исааку Гликману»), получал отпор на своё желание оставить хоть какую-то долю «бумажного наследия» Дмитрия Дмитриевича. Однако ближе к концу жизни его отношение смягчилось – и это позволило Гликману,...