Мне невыносимо претит, когда о бунтарском духе поэта говорят как о сохранившемся, вечно вопиющем гласе юношеского максимализма. И всяким словечком облагораживают и стараются восхвалить этот самый максимализм, мол, «юношеский бунт! как он бывает важен, как он не умирает в нас и воскресает в особые периоды жизни». Все эти слова — глупая профанация. Когда подобным образом какой-нибудь усатый литератор говорит то о Летове, то о Есенине, да и ком-либо, я делаю простейший вывод — этот литератор не понимает творчества автора, о котором молвит...

Егор был мужчиной крепким и ещё не старым. На пенсию вышел, как полагается военным, рано. Нашел работу – заместителем директора в фирме, которая занималась поставками и продажей автозапчастей. Жена ушла, он ещё служил, но Егор не осуждал: она молодая, красивая, а он – все по командировкам. Общения с детьми она не ограничивала, а он на большее не претендовал, и алименты исправно платил. В общем, как пел его любимый Высоцкий, «Спины не гнул, прямым ходил, и в ус не дул, и жил как жил, и голове своей руками помогал»...