Уж и марту конец, а она и не думает раскланиваться. Разлеглась по полям свежей наметью, пушит инеем продрогшие леса, на окнах занавески из тонкой изморози развешивает, а узоры на тех занавесках все еловыми лапами да можжевеловыми ветками. Оно, конечно, ядреная зима русскому человеку не в тягость. Любит он и крутой морозец и спорую порошу. Иной раз ввалится в сени, на шапке сугроб, борода смерзлась, аж хрустит; постучит валенком о валенок у порога, хлопнет шапкой о колено и крякнет: «Ну и метет. Носа не видно!» А у самого в глазах так и прыгают лукавинки...

То роковое утро в особняке Ласточкиных было нарисовано акварелью ранней осени. Солнце, еще не набравшее полуденной дерзости, щекотало позолотой листву вековых дубов за высоким забором. Воздух, чистый и прохладный, пахнет увядающей листвой, дымком от камина в гостиной и... свежими круассанами. В столовой, окна которой выходили на ухоженный английский газон с беседкой-грильято (последний каприз Кати), царила субботняя неспешность. За длинным столом из карельской березы собралось все семейство. Во...